«Былины о Добрыне Никитиче»
Просмотров 481757
Былины о Добрыне Никитиче Добрыня и Алёша Во стольном городе во Киеве, А у ласкового князя у Владимира, Заводился у князя почестный пир А на многи князя, на бояра И на все поляницы удалые. Все на пиру напивалися, Все на пиру наедалися, Все на пиру да пьяны-веселы. Говорит Владимир стольно-киевский: - Ай же вы князи мои, бояра, Сильные могучие богатыри! А кого мы пошлем в Золоту Орду Выправлять-то даней-выходов А за старые года, за новые - За двенадцать лет. А Алешу Поповича нам послать, Так он, молодец, холост, не женат: Он с девушками загуляется, С молодушками он да забалуется. А пошлемте мы Добрынюшку Никитича: Он молодец женат, не холост, Он и съездит нынь в Золоту Орду, Выправит дани-выходы Да за двенадцать лет. Написали Добрыне Никитичу посольный лист. А приходит Добрынюшка Никитинич к своей матушке, А к честной вдове Амельфе Тимофеевне, Просит у ней прощеньица-благословеньица: - Свет государыня, моя матушка! Дай ты мне прощение-благословеньице Ехать-то мне в Золоту Орду, Выправлять-то дани-выходы за двенадцать лет. Остается у Добрыни молода жена, Молода жена, любима семья, Молода Настасья Микулична. Поезжат Добрыня, сам наказыват: - Уж ты ай же моя молода жена, Молода жена, любима семья, Жди-тко Добрыню с чиста поля меня три года. Как не буду я с чиста поля да перво три года, Ты еще меня жди да и друго три года. Как не буду я с чиста поля да друго три года, Да ты еще меня жди да третье три года. Как не буду я с чиста поля да третье три года, А там ты хоть вдовой живи, а хоть замуж поди, Хоть за князя поди, хоть за боярина, А хоть за сильного поди ты за богатыря. А только не ходи ты за смелого Алешу Поповича, Смелый Алеша Попович мне крестовый брат, А крестовый брат паче родного. Как видели-то молодца седучнсь, А не видели удалого поедучись. Да прошло тому времечка девять лет, А не видать-то Добрыни из чиста поля. А как стал-то ходить князь Владимир свататься Да на молодой Настасье Микуличне А за смелого Алешу Поповича: - А ты с-добра не пойдешь, Настасья Микулична, Так я тебя возьму в портомойницы, Так я тебя возьму еще в постельницы, Так я тебя возьму еще в коровницы. - Ах ты, солнышко Владимир стольно-киевский! Ты еще прожди-тко три года. Как не будет Добрыня четверто три года, Так я пойду за смелого Алешу за Поповича. Да прошло тому времени двенадцать лет, Не видать, не видать Добрынюшки с чиста поля. Ай тут пошла Настасья Микулична Да за смелого Алешу Поповича. Да пошли они пировать-столовать к князю Владимиру. Ажно мало и по мало из чиста поля Наезжал удалой дородный добрый молодец. А сам на коне быв ясен сокол, А конь тот под ним будто лютый зверь. Приезжает ко двору да ко Добрынину - Приходит Добрыня Никитич тут В дом тот Добрыниный. Он крест тот кладет по-писаному, Да поклон тот ведет по-ученому, Поклон ведет да сам здравствует: - Да ты здравствуй, Добрынина матушка! Я вчера с твоим Добрынюшкой разъехался, Он велел подать гусли скоморошные, Он велел подать платья скоморошьии, Он велел подать дубинку скоморошьюю, Да идти мне ко князю Владимиру да на почестен пир. Говорит тут Добрынина матушка: - Отойди прочь, детина засельщина, Ты засельщина детина, деревенщина! Как ходят старухи кошельницы, Только носят вести недобрые: Что лежит убит Добрынюшка в чистом поле, Головой лежит Добрыня ко Пучай-реке, Резвыми ножками Добрыня во чисто поле, Скрозь его скрозь кудри скрозь желтые Проросла тут трава муравая, На траве расцвели цветочки лазуревы, Как его-то теперь молода жена, Молода жена, любима семья, Да выходит-то за смелого Алешу за Поповича. Он ей и говорит-то второй након: - Да ты здравствуй ли, Добрынина матушка, Ты честна вдова Амельфа Тимофеевна! Я вчера с твоим Добрынюшкой разъехался. Он велел подать гусли скоморошные, Он велел подать платья скоморошьии, Он велел подать дубинку скоморошьюю Да идти мне к князю Владимиру да на почестен пир. - Отойди прочь, детина засельщина! Кабы было живо мое красное солнышко, Молодой тот Добрынюшка Никитинич, Не дошло бы те, невеже, насмехатися, Уж не стало моего красного солнышка, Да не что мне делать с платьями скоморошьими, Да не что мне делать с гуслями скоморошьими, Да не что мне делать с дубинкой скоморошьею. Тут-то ходила в погреба глубоки, Принесла она платья скоморошьии, Приносила гуселышки яровчаты, Принесла она дубину скоморошьюю. Тут накрутился молодой скоморошинко, Удалый добрый молодец, Да пошел он к князю Владимиру на почестный пир. Приходил он во гридню столовую, Он крест тот кладет по-писаному, Да поклон ведет по-ученому, Он кланяется да поклоняется Да на все на четыре на стороны. Он кланяется там и здравствует: - Здравствуй, солнышко Владимир стольно-киевский, Да со многими с князьями и со боярами, Да со русскими могучими богатырями, Да со своей-то с душечкой со княгиней со Апраксией! Говорит ему князь Владимир стольно-киевский: - Да ты поди-тко, молода скоморошинка! А все тыи места у нас нынь заняты, Да только местечка немножечко На одной-то печке на муравленой. Да тут скочил молода скоморошинка А на тую-ту печку на муравлену. Заиграл он в гуселушки яровчаты. Он первую завел от Киева до Еросолима, Он другу завел от Еросолима да до Царяграда, А все пошли напевки-то Добрынины. Ай тут-то князь Владимир распотешился, Говорит он молодой скоморошинке: - Подь-тко сюды, молода скоморошинка! А я тебе дам теперь три места: А первое-то место подле меня, А другое место опротив меня, Третьее противо княгини Настасьи Микуличны. А тут-то молода скоморошинка Садился он в скамейку дубовую, Да противо Настасьи Микуличны. А тут-то Настасья Микулична Наливала она чару зелена вина в полтора ведра Да турий тот рог меду сладкого, Подносила она Добрынюшке Никитичу. А й тут-то Добрынюшка Никитинич Да брал он чару зелена вина в полтора ведра, А брал он чару единой рукой, Выпивал он чару на единый дух, Да й турий рог выпил меду сладкого, Да спускал он в чару перстень злачёный, Которым перстнем с ней обручался он. Да говорит он Настасье Микуличне: - Ты гляди-тко, Настасья Микулична, Во чару гляди-тко злаченую. Как поглядела Настасья Микулична В тую чару золочёную, Взяла в руки злачен перстень. Говорит тут Настасья Микулична: - Да не тот муж - который подле меня сидит, А тот мой муж - который противо меня сидит. А тут-то Добрыня Никитинич, Да скочил Добрыня на резвы ноги, Да брал Алешу за желты кудри, Да он выдергивал из-за стола из-за дубового, А стал он по гридне потаскивать, Да стал он Алеше приговаривать: - Не дивую я разуму женскому, Да дивую я ти, смелый Алеша Попович ты, А ты-то, Алешенька, да мне крестовый брат*. Да еще тебе дивую, старый ты Князь Владимир стольно-киевский! А сколько я те делал выслуг-то великиих, А ты все, Владимир, надо мной надсмехаешься. Да теперь я выправил из Золотой Орды, Выправил дани и выходы За старые годы, за новые. Везут тебе три телеги ордынские: Три телеги злата и серебра. Тут он взял свою молоду жену, Молоду жену, любиму семью, Да повел Добрыня к своей матушке. Да тут ли Алешенька Попович тот, Да ходит по гридне окоракою**, А сам ходит приговаривает: - Да всяк-то на сем свете женится, Да не всякому женитьба удавается. А только Алешенька женат бывал. Добрыня и Змей Добрынюшке-то матушка говаривала, Да и Никитичу-то матушка наказывала: - Ты не езди-ка далече во чисто поле, На тую гору да сорочинскую, Не топчи-ка младыих змеенышей, Ты не выручай-ка полонов да русскиих, Не купайся, Добрыня во Пучай-реке, Та Пучай-река очень свирепая, А середняя-то струйка как огонь сечет! А Добрыня своей матушки не слушался. Как он едет далече во чисто поле, А на тую на гору сорочинскую, Потоптал он младыих змеенышей, А й повыручил он полонов да русскиих. Богатырско его сердце распотелося, Распотелось сердце, нажаделося - Он приправил своего добра коня, Он добра коня да ко Пучай-реке, Он слезал, Добрыня, со добра коня, Да снимал Добрыня платье цветное, Да забрел за струечку за первую, Да он забрел за струечку за среднюю И сам говорил да таковы слова: - Мне, Добрынюшке матушка говаривала, Мне, Никитичу, маменька и наказывала: Что не езди-ка далече во чисто поле, На тую гору па сорочинскую, Не топчи-ка младыих змеенышей, А не выручай полонов да русскиих, И не купайся, Добрыня, во Пучай-реке, Но Пучай-река очень свирепая, А середняя-то струйка как огонь сечет! А Пучай-река - она кротка-смирна, Она будто лужа-то дождевая! Не успел Добрыня словца смолвити - Ветра нет, да тучу нанесло, Тучи нет, да будто дождь дождит, А й дождя-то нет, да только гром гремит, Гром гремит да свищет молния - А как летит Змеище Горынище О тыех двенадцати о хоботах. А Добрыня той Змеи не приужахнется. Говорит Змея ему проклятая: - Ты теперича, Добрыня, во моих руках! Захочу - тебя, Добрыня, теперь потоплю, Захочу - тебя, Добрыня, теперь съем-сожру, Захочу - тебя, Добрыня, в хобота возьму, В хобота возьму, Добрыня, во нору снесу! Припадает Змея как ко быстрой реке, А Добрынюшка-то плавать он горазд ведь был: Он нырнет на бережок на тамошний, Он нырнет на бережок на здешниий. А нет у Добрынюшки добра коня, Да нет у Добрыни платьев цветныих - Только-то лежит один пухов колпак, Да насыпан тот колпак да земли греческой, По весу тот колпак да в целых три пуда. Как ухватил он колпак да земли греческой*, Он шибнет во Змею да во проклятую - Он отшиб Змеи двенадцать да всех хоботов. Тут упала-то Змея да во ковыль-траву, Добрынюшка на ножку он был поверток, Он скочил на змеиные да груди белые. На кресте-то у Добрыни был булатный нож - Он ведь хочет распластать ей груди белые. А Змея Добрыне ему взмолилася: - Ах ты, эй, Добрыня сын Никитинич! Мы положим с тобой заповедь великую: Тебе не ездити далече во чисто поле, На тую на гору сорочинскую, Не топтать больше младыих змеенышей, А не выручать полонов да русскиих, Не купаться ти, Добрыне, во Пучай-реке. И мне не летать да на святую Русь, Не носить людей мне больше русскиих, Не копить мне полонов да русскиих. Он повыпустил Змею как с-под колен своих - Поднялась Змея да вверх под облако. Случилось ей лететь да мимо Киев-града. Увидала она Князеву племянницу, Молоду Забаву дочь Потятичну, Идучи по улице по широкоей. Тут припадает Змея да ко сырой земле, Захватила она Князеву племянницу, Унесла в нору да во глубокую. Тогда солнышко Владимир стольно-киевский А он по три дня да тут былиц кликал**, А былиц кликал да славных рыцарей: - Кто бы мог съездить далече во чисто поле, На тую на гору сорочинскую, Сходить в нору да во глубокую, А достать мою, князеву, племянницу, Молоду Забаву дочь Потятичну? Говорил Алешенька Левонтьевич: - Ах ты, солнышко Владимир стольно-киевский Ты накинь-ка эту службу да великую На того Добрыню на Никитича У него ведь со Змеею заповедь положена, Что ей не летать да на святую Русь, А ему не ездить далече во чисто поле, Не топтать-то младыих змеёнышей Да не выручать полонов да русскиих. Так возьмет он Князеву племянницу, Молоду Забаву дочь Потятичну, Без бою, без драки-кроволития. - Тут солнышко Владимир стольно-киевский Как накинул эту службу да великую На того Добрыню на Никитича - Ему съездить далече во чисто поле И достать ему Князеву племянницу, Молоду Забаву дочь Потятичну. Он пошел домой, Добрыня, закручинился, Закручинился Добрыня, запечалился. Встречает государыня да родна матушка, Та честна вдова Офимья Александровна: - Ты эй, рожено мое дитятко, Молодой Добрыня сын Никитинец! Ты что с пиру идешь не весел-де? Знать, что место было ти не по чину, Знать, чарой на пиру тебя приобнесли Аль дурак над тобою насмеялся-де? Говорил Добрыня сын Никитинец: - Ты эй, государыня да родна матушка, Ты честна вдова Офимья Александровна! Место было мне-ка по чину, Чарой на пиру меня не обнесли, Да дурак-то надо мной не насмеялся ведь, А накинул службу да великую А то солнышко Владимир стольно-киевский, Что съездить далече во чисто поле, На тую гору да на высокую, Мне сходить в нору да во глубокую, Мне достать-то Князеву племянницу, Молоду Забаву дочь Потятичну. Говорит Добрыне родна матушка, Честна вдова Офимья Александровна: - Ложись-ка спать да рано с вечера, Так утро будет очень мудрое - Мудренее утро будет оно вечера. Он вставал по утрушку ранёшенько, Умывается да он белёшенько, Снаряжается он хорошохонько. Да йдет на конюшню на стоялую, А берет в руки узду он да тесьмяную, А берет он дедушкова да ведь добра коня Он поил Бурка питьем медвяныим, Он кормил пшеной да белояровой, Он седлал Бурка в седелышко черкасское, Он потнички да клал на спинушку, Он на потнички да кладет войлочки, Клал на войлочки черкасское седелышко, Всех подтягивал двенадцать тугих подпругов, Он тринадцатый-то клал да ради крепости, Чтобы добрый конь-то с-под седла не выскочил, Добра молодца в чистом поле не вырутил. Подпруги были шелковые, А шпеньки у подпруг все булатные, Пряжки у седла да красна золота - Тот да шелк не рвется, да булат не трется, Красно золото не ржавеет, Молодец-то на коне сидит да сам не стареет. Поезжал Добрыня сын Никитинец, На прощанье ему матушка да плетку подала, Сама говорила таковы слова: - Как будешь далече во чистом поле, На тыи горы да на высокия, Потопчешь младыих змеенышей, Повыручишь полонов да русскиих, Как тыи-то младые змееныши Подточат у Бурка как они щеточки, Что не сможет больше Бурушко поскакивать, А змеенышей от ног да он отряхивать, Ты возьми-ка эту плеточку шелковую, А ты бей Бурка да промежу ноги, Промежу ноги да промежу уши, Промежу ноги да межу задние,- Станет твой Бурушко поскакивать, А змеенышей от ног да он отряхивать - Ты притопчешь всех да до единого. Как будет он далече во чистом поле, На тыи горы да на высокия, Потоптал он младыих змеенышей. Как тыи ли младые змееныши Подточили у Бурка как они щеточки, Что не может больше Бурушко поскакивать, Змеенышей от ног да он отряхивать. Тут молодой Добрыня сын Никитинец Берет он плеточку шелковую, Он бьет Бурка да промежу уши, Промежу уши да промежу ноги, Промежу ноги межу задние. Тут стал его Бурушко поскакивать, А змеенышей от ног да он отряхивать, Притоптал он всех да до единого. Выходила как Змея она проклятая Из тыи норы да из глубокия, Сама говорит да таковы слова: - Ах ты, эй, Добрынюшка Никитинец! Ты, знать, порушил свою заповедь. Зачем стоптал младыих змеенышей, Почто выручал полоны да русские? Говорил Добрыня сын Никитинец: - Ах ты, эй, Змея да ты проклятая! Черт ли тя нес да через Киев-град, Ты зачем взяла Князеву племянницу, Молоду Забаву дочь Потятичну? Ты отдай же мне-ка Князеву племянницу Без боя, без драки- кроволития. Тогда Змея она проклятая Говорила-то Добрыне да Никитичу: - Не отдам я тебе князевой племянницы Без боя, без драки-кроволития! Заводила она бой-драку великую. Они дрались со Змеею тут трои сутки, Но не мог Добрыня Змею перебить. Хочет тут Добрыня от Змеи отстать - Как с небес Добрыне ему глас гласит: - Молодой Добрыня сын Никитинец! Дрался со Змеею ты трои сутки, Подерись со Змеей еще три часа: Ты побьешь Змею да ю, проклятую! Он подрался со Змеею еще три часа, Он побил Змею да ю, проклятую,- Та Змея, она кровью пошла. Стоял у Змеи он тут трои сутки, А не мог Добрыня крови переждать. Хотел Добрыня от крови отстать, Но с небес Добрыне опять глас гласит: - Ах ты, эй, Добрыня сын Никитинец! Стоял у крови ты тут трои сутки - Постой у крови да еще три часа, Бери свое копье да мурзамецкое И бей копьем да во сыру землю, Сам копью да приговаривай: "Расступись-ка, матушка сыра земля, На четыре расступись да ты на четверти! Ты пожри-ка эту кровь да всю змеиную!" Расступилась тогда матушка сыра земля, Пожрала она кровь да всю змеиную. Тогда Добрыня во нору пошел. Во тыи в норы да во глубокие, Там сидит сорок царей, сорок царевичей, Сорок королей да королевичей, А простой-то силы - той и сметы нет. Тогда Добрынюшка Никитинец Говорил-то он царям да он царевичам И тем королям да королевичам: - Вы идите нынь туда, откель принесены. А ты, молода Забава дочь Потятична,- Для тебя я эдак теперь странствовал - Ты поедем-ка ко граду ко Киеву А й ко ласковому князю ко Владимиру. И повез молоду Забаву дочь Потятичну. * - Колпак да земли греческой - Головной убор странника по святым местам превращен в метательное оружие. ** - Былиц кликал - Былица - знахарка гадающая по травам.